Глава вторая. ГОДФРЕЙ
«Брисбен» прошел Бассов пролив вечером. В августе под этими широтами сумерки наступают уже в пять часов. Темнота не позволяла следить за контуром берега.
Переход по проливу был чувствителен вследствие появившейся килевой качки. Течения различных направлений встречаются и бурлят в этом проливе, доступном водам Тихого океана. К рассвету следующего дня, 23 августа, «Брисбен» уже входил в бухту Порт-Филипп.
Для того чтобы попасть в бухту, необходимо лавировать весьма осторожно, в особенности когда приходится огибать длинную песчаную отмель Нипин с одной стороны и такую же отмель Квинсклиф — с другой. Бухта эта, в достаточной мере закрытая, вмещает в себя несколько портов, которые служат превосходными стоянками для глубокосидящих судов; порты эти носят названия Гелонг, Сандриг и Уильям-Таун, причем два последних составляют, собственно говоря, Мельбурнский порт.
Берег этот по внешнему своему виду крайне однообразен и печален. Здесь очень мало зелени; он напоминает высохшее болото, где вместо лагун и прудов глубокие впадины, с затвердевшей и растрескавшейся тиной. В будущем намечено заменить тощие, искривленные деревца, растущие в беспорядке на этой равнине, правильными древесными посадками, которые быстро вырастут в прекрасные, тенистые леса при благодатном австралийском климате.
«Брисбен» пристал к одной из набережных Уиль-ямс-Тауна для высадки части своих пассажиров.
Предстояла полуторадневная остановка в Мельбурне, и миссис Брэникен пожелала перебраться на это время в город. Чем же в таком случае вызвано было ее решение сойти с «Брисбена»? Если она думала, что ей не удастся избавиться от слишком назойливых любопытных, то, очевидно, ей гораздо легче было для этого остаться у себя в каюте, нежели перебираться в гостиницу.
Совершенно озадаченный подобным, непостижимым для него, решением, Зах Френ не мог не заметить, что в ней произошла резкая перемена по сравнению с ее состоянием в Сиднее.
Не обусловлена ли была эта перемена в настроении слишком живым воспоминанием о погибшем ребенке, снова выступившим наружу под влиянием встречи с Годфреем? Предположения Заха Френа соответствовали действительности. Встреча с юнгой настолько сильно повлияла на нее, что она почувствовала потребность уединиться. Не оставила ли она прежнего решения своего расспросить его? Быть может и да, так как она не привела его в исполнение даже на следующий день. Она словно стремилась убежать от этого четырнадцатилетнего мальчика, к которому влекло ее что-то необъяснимое. Что же удерживало ее от разговора с ним и выяснения всего интересующего ее — его национальности, происхождения и семейного положения? Не опасалась ли она разрушения смутных мечтаний, неосуществимых надежд, возродившихся в ее воображении, — надежд, которых она не в состоянии была скрыть от Заха Френа?
Рано утром миссис Брэникен высадилась на берег в сопровождении боцмана. Ступив на мостки, она обернулась.
Годфрей стоял на носу парохода, прислонившись к борту, и на лице его выразилась такая печаль, настолько ясно было его желание удержать ее на пароходе, что Долли едва не сказала ему: «Дитя мое, я вернусь». Но она удержалась, однако, от этих слов, жестом пригласив Заха Френа следовать за ней, и направилась на железнодорожный вокзал, соединяющий город с портом.
Мельбурн расположен вдали от морского берега, на правом берегу реки Яра-Яра, в двух километрах от моря, на расстоянии, которое поезда проходят в^ несколько минут. Там расположена эта столица богатейшей колонии Виктория, насчитывающая около миллиона жителей, из которых 300 тысяч живут в одном лишь Мельбурне. На эту колонию начиная с 1851 года, можно сказать, вылилось все золото, которое было добыто из недр горы Александра.
Мельбурн весьма напоминает Сан-Франциско по внешнему виду, хотя и не столь блестящему и богатому: широкие улицы, пересекающиеся под прямыми углами, скверы, лишенные пока обильной зелени и тенистых деревьев, сотни банков, торговые дома, в которых совершаются крупные сделки, часть города, в которой сосредоточены большие магазины, общественные здания, церкви, храм, университет, музеи, выставки, библиотека, больницы, городское управление, школы, дворцы, памятники, сооруженные в честь двух исследователей — Борка и Уильса, погибших при попытке пересечь Австралийский материк с севера на юг. За исключением деловой части города, на улицах встречалось не много прохожих — несколько иностранцев, в особенности немецких евреев, занимающихся продажей золота, как другие занимаются продажей скота или шерсти.
Деловые люди, однако, проводят в Мельбурне возможно меньшую часть своего времени. В'Окрестностях города построено множество вилл и коттеджей, и некоторые из них отличаются роскошью княжеских дворцов. Благодаря этому Мельбурн имеет значительные преимущества перед Сан-Франциско; таково мнение Д. Шарнея, одного из наиболее интересных путешественников из тех, которые посетили эту страну. Лесные насаждения самых разнообразных пород успели уже разрастись и образовать обширные тенистые парки. Большое число ручейков обеспечивает благодатную свежесть в продолжение долгих знойных месяцев. Словом, не много городов расположено, подобно Мельбурну, в столь очаровательной рамке живой зелени.
Все это великолепие даже и тогда, когда Зах Френ проводил миссис Брэникен за город, не вызвало у нее никакого восторга. Ничто не указывало на то, чтобы тот или иной дом, как бы прекрасно он ни был устроен, та или иная местность, как бы величественна она ни была, с расстилавшейся далекой перспективой, произвели на нее какое-либо впечатление. Казалось, вот-вот она обратится к Заху Френу с какой-то просьбой под влиянием угнетающей ее мысли.
К ночи они оба вернулись в гостиницу. Долли почти не дотронулась до обеда, который был ей подан. После этого она легла в постель и провела всю ночь в полудремоте, постоянно видя перед собой образы мужа и своего ребенка.
На следующий день миссис Брэникен не покидала гостиницы до двух часов пополудни. Она написала длинное письмо Уильяму Эндру, которым извещала его об отъезде из Сиднея и скором прибытии в столицу Южной Австралии, и снова подтвердила все надежды, которые имела по отношению к исходу экспедиции.
К великому своему удивлению и еще большей тревоге, получив это письмо, Уильям Эндру не мог не усмотреть из него, что если Долли говорила о Джоне с совершенной уверенностью найти его в живых, то вместе с тем она говорила и о своем ребенке, маленьком Уайте, как о живом. Теперь он не в состоянии был отогнать от себя опасения за рассудок женщины, столь тяжело пострадавшей от ударов судьбы.
